Казахская сказка
Много лет назад жил на свете хан. Он был такой жестокий и злой, что люди боялись даже в разговоре произносить его имя. А если случалось ему проезжать по дорогам, то жители убегали из селений в степи и прятались, где могли, чтобы только не попасть ему на глаза. Близких слуг своих он казнил без жалости за всякую провинность. Друзей у него не было: никто из окрестных ханов не решался быть в дружбе с таким жестоким и свирепым соседом.
Жена хана давно умерла с горя и тоски. Но у хана остался сын—молодой человек замечательной красоты и ума. Звали его Хусаин. Это было единственное существо, которое любил хан.
Много друзей и товарищей было у Хусаина. С ними он скакал по степям, выезжал на соколиную охоту, состязался в стрельбе из лука. Но больше всего любил смелый Хусаин уезжать в горы на охоту за дикими зверями. Сколько раз возвращался он домой радостный и довольный, а слуги несли за ним его добычу.
Старый хан беспокоился за сына и не любил, чтобы тот далеко уезжал в горы.
— Незачем тебе показывать свою удаль в этих опасных забавах,—повторял он, встречая сына.
Но Хусаин только смеялся. Он был уверен в своей силе и ловкости. Долгое время всё шло хорошо.
Но вот однажды Хусаин снова собрался на охоту в горы. На этот раз он отправился один, не взяв с собой никого из слуг. Только своему любимому старому конюху он сказал, что едет за диким вепрем, который недавно появился в этих местах. Испугался старый конюх:
— Берегись, Хусаин, как бы не напал на тебя этот зверь!
Засмеялся юноша:
— Полно, старик, не бойся. Разве в первый раз я отправляюсь на такую охоту!
Стегнул коня — и ускакал. Ускакал Хусаин — и не вернулся.
Вечер наступил. Звёзды зажглись над степью, потянуло запахом полыни. Вышел старый хан из своей шёлковой палатки гневный и хмурый.
— Где Хусаин? Где мой сын?
Молчали слуги, потупили глаза в землю. Боялись они сказать старому хану, куда уехал Хусаин. Снимет с них хан головы за то, что отпустили юношу одного.
Ночь опустилась над степью. Не находит хан себе места от тоски. Топнул он ногой и взмахнул шёлковой плёткой.
— Эй! Слуги!
Сбежались слуги со всех сторон. Стоят, глаза поднять не смеют, ждут, чего от них хан потребует.
Скачите во все концы: в горы, в степь, вдоль реки. Ищите моего сына! Помните: кто привезёт мне весть, что с Хусаином случилось что-нибудь недоброе, тому я залью глотку кипящим свинцом. Ступайте!
Просвистела ещё раз ханская плётка. Кинулись слуги врассыпную, вскочили на коней, поскакали в степь, в горы искать Хусаина — ханского сына.
Не скоро нашли они бедного юношу. Лежал Хусаин с растерзанной грудью
под большим развесистым деревом. Видно, напал на него из-за дерева дикий вепрь и вонзил ему в сердце свои клыки.
В горести и страхе стояли слуги над телом ханского сына: «Что
теперь будет? Как сказать хану о страшном несчастье?» Плакали слуги и от горя при виде погибшего юноши, и от страха перед тем, что их ожидает, если принесут хану страшную весть.
И сказал тогда старый конюх:
— Друзья, все вы знаете пастуха Али,
что живёт в хижине у горного ручья. Нищий пастух Али, а ум и искусство его славятся далеко. Он всё знает и умеет: и кувшины
лепит из глины, и арканы для ловли коней плетёт, и новую пастушью свирель придумал. Пойдём к Али и спросим, как нам быть.
Пастух Али сидел у порога своей хижины и плёл корзину из ивовых прутьев. С горестью выслушал он рассказ старых слуг.
Мы пришли к тебе, Али, за помощью,— сказали они, кончив свою печальную повесть.— Научи, как нам спастись от страшной казни, которая нас ожидает.
Долго думал Али, поникнув седой головой.
— Хорошо,— сказал он наконец,—до утра ещё далеко. Ложитесь и отдохните здесь у костра. Постараюсь помочь вашей беде.
Растянулись усталые слуги вокруг огня и быстро заснули. А старый Али не спал. Он принёс тонких досок, сухих конских жил и принялся что-то мастерить ножом. Наутро слуги были разбужены нежной музыкой. Старый пастух Али сидел поджав ноги и держал в руках невиданный прежде музыкальный инструмент. Тонкие струны были натянуты на нём. Али перебирал их пальцами, и инструмент пел в его руках, как живой.
— Теперь идёмте к хану,— сказал старый пастух.
Окружённый испуганными слугами, вошёл он в палатку хана.
— Ты принёс мне весть о Хусаине? — грозно спросил его хан.
— Да, великий хан,— ответил Али и заиграл на том музыкальном инструменте, который он смастерил ночью.
Застонали, заплакали струны. Словно жалобный шум леса пронёсся под шёлковым шатром ханской палатки. Резкий свист ветра смешался с воем дикого зверя. Громко вскрикнули струны, словно человеческий голос, молящии о помощи. И снова звериный рёв и жалобный шум леса…
Ужас охватил всех слушающих — так ясно рассказала музыка о том, что случилось. Хан вскочил с места:
— Ты принёс мне весть о гибели Хусаина?
Но ты знаешь, что я обещал вестнику несчастья залить горло горячим свинцом?
— Хан,— спокойно сказал старый пастух,— я ничего не рассказал тебе. Я не произнёс ни одного слова. Если ты гневаешься, то накажи этот инструмент, который я смастерил и назвал домброй.
Хан в ярости и горе приказал плеснуть свинцом на домбру. И свинец выжег круглое отверстие под струнами.
Так старый Али своей находчивостью и мастерством спас жизнь ханским слугам. А у жителей степей появился с тех пор новый музыкальный инструмент—домбра. Очень полюбили его казахи и стали петь под музыку домбры свои прекрасные песни.
