В некотором царстве, в некотором государстве, на гладком месте, как на бороне, от дороги в стороне жили-были старик да старуха. И был у них сын Иван. Рос парень на диво угожий, пригожий, а пуще всего удивлял смышлёностью.
— Парню нашему скоро пятнадцать годов, и помощник он, лучше не надо. А хозяйство у нас никудышное, — говорит старик. — Надо его в люди отдать, пусть какому-нибудь ремеслу обучится.
— Что правда, то правда, — старуха отвечает, — ремесло за плечами не висит, а кормит. Дома всё равно жить не у чего.
Поговорили так родители и снарядили сына в дорогу. Повёл сына старик в город.
Идут они и идут с утра день до вечера, от красного солнышка до заката. Притомились в пути, приметили возле дороги речку:
— Путь ещё неблизкий, — сказал старик, — закусим да отдохнём здесь.
Снял старик котомку, стал садиться на пенёк и вздохнул: — Ох!
Вдруг неизвестно откуда, будто из-под земли вырос, оказался человек:
— Чего надо? Зачем звали?
Удивились отец с сыном. Смотрят на человека. Потом старик проговорил:
— Кто ты такой? Мы никого не звали.
— Как не звали? — ответил человек. — А кто сказал: «Ох!».
— Так это я вздохнул, а никого не звал.
— А меня зовут Ох. Говори, чего тебе надо!
— Звать тебя мы не звали, а не побрезгуешь — садись с нами хлеба-соли отведать, добрый человек! — попотчевал старик.
— Спасибо на добром слове, — ответил незнакомый человек. — Скажи, куда со своим сынком путь держишь? Может, я в чём могу пригодиться?
— В город попадём, — старик отвечал, — хочу определить парня ремеслу обучиться.
— А ты отдай мне сына в ученье на три года. Жалеть не будешь. Обучу его всяким хитрым наукам. Ровно через три года приходи на это же самое место и позови меня, как сегодня, скажи только «Ох!», и если узнаешь своего сына, отдам его тебе, а не узнаешь — не видать тебе парня во веки веков. Я учеников пою, кормлю, обуваю и одеваю — ни в чём нужды не знают. И жалованье плачу. Коли оставишь сына, — получай сто рублей за под. По рукам, что ли?
Подумал, подумал старик: «Степенный, видать, человек, самостоятельный. А Ванюшу я не то что через три года и через десять годов где хочешь узнаю. Сто рублей — деньги немалые, и сулит за первый год вперёд отдать. Куда с добром». — И ответил:
— Будь по-твоему. Оставлю тебе сынка. Ремеслу и всяким наукам обучай, только на худое ни на что не наставляй.
— Вот и хорошо, — обрадовался незнакомый человек. — Получай сто рублей за первый год. Через год в этом же месте, возле этого же пенька, найдёшь ещё сто рублей. Так же будет и через два года, а потом и за сынком придёшь, тогда увидимся.
Деньги старик получил, стал считать — всё правильно. Взмахнул глазами, глядь-поглядь туда-сюда: ни сына, ни незнакомого человека нет нигде, словно их и не было.
Воротился старик домой, рассказал старухе, как дело было. Потосковали старики, а потом принялись за свои дела. И так за всякими хлопотами да заботами время быстро пошло.
Как-то раз старуха напомнила:
— Через неделю год будет, ступай к Оху за деньгами да, может, что и об Иванушке проведаешь?
Ровно в назначенный срок пришёл старик к знакомому пеньку и заметил возле него кожаный мешочек. В мешочке деньги. Сосчитал золото да серебро — сто рублей. Всё правильно, без обману.
Посидел, подождал: нет нигде никого, позвал:
— Ох!
Так и другой и третий раз позвал — никто не отозвался, не показался. Посидел ещё сколько-то времени, поел из дорожных припасов, напился воды из речки и побрёл домой. А мимо небольшая стайка пчёл летит, и то ли послышалось старику, то ли и в самом деле было:
— Не горюй, не печалься, отец, через год, как придёшь сюда, — свидимся!
И голос знакомый: будто Иван проговорил. Остановился старик — нигде никого. И пчёлки скрылись из виду.
Так и воротился домой. Деньги принёс, а о том, что послышалось, старухе ничего не рассказал.
Опять день за днём, неделя за неделей бежит время. Уж и другой год на исходе.
— Пеки, старуха, подорожники! Завтра пойду к Оху.
Поднялся старик с петухами и со светом вдруг отправился в
путь-дорогу. Подошёл к пеньку возле речной излучины засветло и тотчас увидал около пенька кожаный кошелёк. Только принялся пересчитывать серебро да золото — вылетела из кошелька пчёлка, покружилась перед носом старика, ткнулась в плечо и оборотилась молодцом:
— Здравствуй, батюшка! И слушай: когда придёшь за мной через год, не прозевай. Сперва тебе покажут двенадцать голубей. Все в один цвет, в одно перо — никак не отличить. Ты бери того голубя, что третьим справа сидит.
Потом наш учитель покажет тебе двенадцать молодцов. Все в один рост, в один волос, в один голос, в одно лицо и одеты одинаково. Ты выбери того, у которого маленькая мушка на щеке.
В третий раз покажут двенадцать жеребцов — все в одну масть, в один рост. Отличить нельзя. Бери крайнего слева и говори:
«Это и есть мой сын!» А теперь я тороплюсь, как бы Ох не хватился.
Не успел старик и слова вымолвить, как обернулся парень малой пчёлкой и улетел, скрылся из глаз.
Упрятал отец кошелёк за пазуху, отдохнул и тронулся домой.
Встретила старуха на крыльце:
— Узнал ли чего про сына?
Подал ей старик деньги и говорит:
— Ступай в избу!
Там он рассказал, как с сыном повидался, и прибавил:
— Теперь уж недолго ждать, год какой-нибудь осталось. А парень, видать, всем хитрым наукам выучился. Надёжная нам в старости опора.
Старуха радуется, загадывает:
— Воротится сынок, а через год-другой поправим хозяйство, приглядим хорошую невесту, женим его и заживём не хуже людей.
Через год пришёл старик к заветному пеньку, сел и промолвил:
— Ох, где ты там?
И в ту же минуту оказался возле него тот самый человек, как и три года тому назад.
— За сыном пришёл? Пойдём, пойдём, да помни: узнашь сына — бери, не узнаешь — не обессудь, навеки у меня останется.
Привёл старика к высокой дикой скале и проговорил:
— Отомкнись, отворись!
И тотчас распахнулись в каменной горе ворота, а за воротами — громадная усадьба. Посредине большой дом, и кругом разные пристройки. В боковой горнице большого дома сидят двенадцать голубей. Все в один цвет, в одно перо, как и говорил сын, — отличить нельзя.
— Один из этих голубей — твой сын, — сказал Ох, — выбирай!
Взглянул старик на голубей и диву дался: все как один. Потом вспомнил, о чём сын говорил, и подумал: «Ну, ты, Ох, хитёр-мудёр, да и мой парень не лыком шит!» Раз прошёл и другой раз прошёл, потом остановился, ухватил третьего голубя справа:
— Вот мой сын!
— На этот раз тебе повезло! — ухмыльнулся Ох. — Погляжу, как в другой и в третий раз узнаешь.
С теми словами взмахнул небольшой палочкой. Все двенадцать голубей враз снялись с места и вылетели в открытое окно.
— Пойдём, — позвал старика Ох. — Опознай своего сына другой раз.
Пришли в другую горницу, а там стоят двенадцать молодцов. Все как один: в один рост, в один волос, в один голос, в одно лицо и одеты все одинаково. Поди узнай, который тут Иван?
Поначалу старик оторопел, а потом вспомнил Ивановы слова и пришёл в себя. Стал пристально вглядываться и заметил у одного молодца чуть только приметную мушку на щеке. И тут же мушка пропала. А старик ухватил молодца за руку:
— Этот!
— А я боялся, батюшка, что не узнаешь ты меня, — подал голос молодец.
— И на этот раз опознал сына, — проговорил Ох. — Коли и третий раз узнаешь — твоя взяла!
А сам нахмурился — туча тучей. Махнул палочкой, и все молодцы исчезли, будто их ветром сдуло.
В скором времени привёл Ох старика в большую светлую конюшню. Там двенадцать жеребцов. Все в один рост, в одну масть, грива в гриву, хвост в хвост — все как будто одной рукой нарисованные.
— Ну, нечего время вести, — торопит Ох сердито так, — выбирай скорее!
Заторопился старик, а виду не показывает: то на одного, то на другого взглянет. Потом скорым-скоро подошёл и ухватил за гриву крайнего слева жеребца:
— Вот он, мой сын!
Ох зубами заскрипел, ногой топнул, а конь перекинулся через себя и обернулся добрым молодцом Иваном:
— Ох, не надеялся я, батюшка, что узнаешь ты меня!
Кинулся отец обнимать Ивана, а тот торопит:
— Надо поскорее домой попадать! Три года с матушкой не видался, соскучился. И она поди ждёт не дождётся.
— Ступайте, ступайте, — Ох говорит, а сам думает: «Всё равно ты от меня никуда не денешься. Заставлю на себя работать. Как ты ни хитёр, а я похитрее тебя».
Хлопнул в ладони, прибежал челядинец:
— Выпусти гостей на белый свет!
Привёл их челядинец к воротам:
— Отомкнись, отворись!
Ворота растворились, и старик с Иваном вышли, а ворота тот-
час закрылись. Оказались они возле высокой каменной горы, будто и не было никакого входа. Гора как гора.
На обратном пути старик от радости ног не чует, глядит на сына не наглядится. И усталость как рукой сняло. Стал выспрашивать, чему парень выучился, каким наукам Ох его обучил? Сын принялся рассказывать:
— Ох даром ничего не делает. Я его долго не знал, только через год все его замыслы разгадал. Прикидывается добрым, заманивает к себе подростков, как вот и меня заманил, будто на обучение, а на уме у него иное. Собирает несметное войско против Поморского царства. У тамошнего царя есть волшебный меч-само-сек. Коли Ох царя победит и достанет волшебный меч-самосек, он задумал все царства, какие есть, покорить, разорить и посадить править теми государствами своих сыновей, братьев да племянников. «И тогда, — говорит, — никто не посмеет супротивиться моей воле». Вот какой замысел держит Ох!
И от меня он по-доброму не отступится. Станет по-всякому домогаться похитить меня, чтобы навеки закабалить.
Сказка скоро сказывается, а отец с сыном всё вперёд подвигаются. Стали подходить к своей деревне. Заговорил Иван:
— Завтра встанем пораньше и пойдём в город на базар. Я обернусь конём золотогривым, ты меня продавай и запрашивай цену непомерную.
Много охотников покупателей найдётся, да никто не купит, ценой не сойдётся. Под конец подойдёт покупатель, заплатит столько, сколько просишь. Ты меня продай, но уздечки ни за что не продавай, сколько бы покупатель ни просил.
На базаре сразу старика окружили покупатели. Глядят на чудо-коня — не налюбуются. По всем статям конь невиданной красоты. Ходят вокруг да около, любуются, кричат:
— Сколько просишь?
— Какая коню цена?
— Сами видите, — старик отвечает, — этому коню цены нет. Ни за что бы не продал, да нужда велит. Тысячу рублей конь стоит.
Торгуются покупатели. Кто триста даёт, кто четыреста, а один и пятьсот рублей готов заплатить.
— Нет, — стоит на своём старик, — дешевле тысячи не отдам.
Вдруг приблизился сквозь толпу ещё один покупатель, по виду барин богатый, обошёл вокруг коня, осмотрел:
— Ну, восемьсот рублей дам за коня! По рукам, что ли?
— А пусть будет не по-твоему, не по-моему, — говорит старик. — Девятьсот рублей давай и бери коня!
Ударили по рукам. Покупатель стал отсчитывать деньги, а старик оброть снял.
— Стой, стой! — всполошился покупатель. — Как я без оброти коня поведу?
— Воля твоя, — старик говорит. — Оброть у меня не продажная.
Спорит покупатель:
— Красная цена твоей оброти полтора рубля, а я тебе, так и быть, накину ещё пятёрку!
Старик стоит на своём и денег не берёт:
— Не хочешь, не надо. Стану ждать другого покупателя.
— Ладно, — махнул рукой барин, — был бы конь, а узда найдётся!
Старик деньги пересчитал, повесил оброть через плечо и пошёл домой. Идёт и думает: «Денег у нас теперь на всё обзаведенье достанет, а как он там, Иванушка-то наш?» Только так подумал, как услышал, гонится за ним кто-то. Обернулся и увидел Ивана:
— Хорошо, что послушался, не отдал уздечку. Покупатель-то — племянник Оха, по его приказанью приходил. Купить-то купил, да напрасно на себя понадеялся, думал и без этой уздечки справиться со мной.
Через неделю я ещё раз обернусь конём золотогривым, а ты опять отведи меня на базар и проси теперь полторы тысячи, но оброти ни за какие деньги не продавай. В этот раз сам Ох придёт, видать, под видом покупателя. Ему во что бы то ни стало хочется меня закабалить. Задумал Ох меня определить своим помощником и военачальником. Он сулил женить меня на дочери Поморского царя, коли стану ему верой и правдой служить да его затеям во всём помогать. И он от меня не отступится. Может быть, и лихо мне придётся, да помощником в его чёрных замыслах не буду. А деньги с него получим. Нам они понадобятся.
Через неделю раным-рано обернулся добрый молодец золотогривым конём, и повёл его старик на базар. И опять набежали покупатели. Любуются, ходят вокруг да около — не конь, а картина. А как узнали, что просит старик за коня полторы тысячи, стали расходиться. Ни у кого таких денег не нашлось.
Стоит старик на торгу час и другой — нету настоящего покупателя. Изредка то один, то другой подойдёт, полюбуется конём, а как про цену узнают, отходят прочь.
Старику есть захотелось. Повёл коня к трактиру, привязал к столбу и зашёл в заведение. Сел возле окна. Поглядывает на улицу, на коня, угощается. Вдруг откуда ни возьмись подошёл к нему человек в богатой одёже, подсел к столу и спрашивает:
— Что это ты всё на улицу глядишь?
— За своим конём присматриваю, — старик отвечает.
— Конь, что и говорить, — загляденье. Продавать привёл? Я бы за такого коня никаких денег не пожалел! Сколько просишь?
— Полторы тысячи.
Подошёл человек к окну, посмотрел на коня и говорит:
— Хоть и дорого просишь, а я согласен. Век не люблю торговаться!
Приказал трактирщику принести водки и стал потчевать старика:
— С прибыльной продажей тебя!
А сам деньги даёт. Выпил старик стакан водки, зашумело у него в голове, а покупатель другой стакан подносит:
— Ну, пей, поздравь меня с покупкой.
Выпил старик другой стакан и совсем захмелел.
Покупатель советует:
— Деньги немалые, спрячь подальше! И пойдём.
Вышли они на улицу. Отвязал покупатель коня, вскочил верхом и был таков. А пьяный старик совсем забыл об уздечке, с песнями поплёлся домой…
— Теперь некуда тебе деваться! — кричал на золотогривого коня Ох. — И бил Ивана плетью. — Коли сумел я завладеть твоей волшебной уздечкой, будешь ты моим рабом навеки. Ты хитёр, а я похитрее тебя.
Много часов гонял Ох золотогривого коня по долам, по горам и вконец измучил его. Потом подъехал к высокой каменной горе:
— Отомкнись, отворись!
Тотчас в отвесной каменной горе открылись ворота. Въехал Ох в свои владения, а ворота сами собой захлопнулись.
Привязал коня к высокому столбу и так натянул повод, что голова у коня задралась вверх.
— Постоишь вот так неделю без воды и станешь шёлковым да покорным. Позабудешь всё, что было. Одно у тебя желание останется — слушаться меня беспрекословно. А как покорим Поморское царство, в награду женю тебя на Марье-царевне, и станешь ты моим ближним боярином и главным воеводой, и мы с тобой завоюем, покорим все царства-государства, какие есть на белом свете.
Прошёл так день и другой, а золотогривый конь стоит с запрокинутой головой и чувствует, как понемногу стала у него память слабеть. «Ой, надо во что бы то ни стало воды напиться, а не то выйдет по-Охову: потеряю память и стану его рабом навек»,—думает Иван.
А в ту пору бежит мимо девка-чернявка из поварни с вёдрами по воду.
Взмолился конь:
— Напои меня, красавица! Вконец жажда истомила.
Принесла девушка ведро воды, поставила перед конём.
— Отвяжи меня, а то не достать до воды!
Отвязала девка-чернявка повод. Напился конь, встряхнулся и обернулся селезнем. Взмахнул селезень крыльями, поднялся высоко в небо и скрылся из виду.
Заплакала, закричала девка-чернявка. На тот крик выскочил на крыльцо сам Ох. Глянул — нет коня. Враз обернулся кречетом, взвился под облака и стал настигать селезня:
— Оброть-то осталась! Всё равно, — кричит, — не ухоронишься от меня!
Чует селезень: вот-вот нагонит его кречет. А где-то внизу, заметил, струится река. Полетел селезень вниз, достиг воды и обернулся колючим ершом. Кречет в ту же минуту камнем упал вниз, обернулся зубастой щукой и погнался за ершом. Изо всех сил старается обогнать ерша, а тот быстрый, увёртливый, никак не даётся, убегает от щуки.
И заговорила щука:
— Ерш, ёрш молодец, повернись ко мне головой, покалякаем с тобой!
— Нет, зубастая щука, ты хитра-востра, заглотай меня, ерша, с хвоста!
Сколько щука ни билась, никак не могла обогнать ерша да с головы его ухватить.
Много ли, мало ли времени длилась погоня, вдруг ёрш заметил, мостки с берега на воду спущены, а на мостках прекрасная девица стоит.
Кинулся к мосткйм, подскочил кверху, обернулся изумрудным перстеньком и покатился к ногам прекрасной девицы.
Увидала красная девица перстенёк, подняла и надела на палец — будто на заказ для неё перстенёк сгодился. А та девица была дочь Поморского царя, прекрасная Марья-царевна.
Прибежала она во дворец. Нянькам, мамкам да сенным девушкам показывает перстенёк, радуется:
— Гляньте, гляньте, какой перстенёк я возле реки нашла!
— Не иначе, как к счастью эта находка, — проговорила старая нянька. — Суженый-ряженый, знать, торопится к тебе, Марья-царевна.
Весь день Марья-царевна любовалась перстеньком, царю с царицей показывала и радовалась, глядя на него.
А ночью привиделся ей сон. Будто вышла она утром к береговым мосткам, где перстень нашла. Там молодец стоит пригожий и говорит:
— Скоро придёт к твоим родителям под видом купца богатого злой волшебник, станет просить и требовать изумрудный перстень, а ты смотри, ни за что не отдавай. Царь с царицей примутся тебя уговаривать — не поддавайся. Твой отец рассердится и прикажет отдать перстень. Тогда брось перстенёк на пол — увидишь, что будет.
С тем царевна и пробудилась. По-прежнему любуется находкой, забавляется.
В ту пору прибежала сенная девушка:
— Ой, Марья-царевна! Твой родитель, царь-батюшка, тебя требует!
— Нашёлся, дочь любезная, хозяин тому перстеньку, что ты нам с царицей вчера показывала. Знатный иноземец купец его обронил, а ты нашла. Я было просил продать тот перстень, да купец ни за какие деньги на то не соглашается, а нам не гоже чужим пользоваться.
— С великой радостью, царь-государь, я бы подарил царевне перстень, да заветный он у меня. Взамен этого перстенька я не один, а хоть три колечка с бесценными каменьями подарю прекрасной царевне.
— Не надо мне твоих колец с драгоценными каменьями! — крикнула царевна. — Оставь, царь-государь, у меня перстенёк изумрудный!
Осердился царь, ногой топнул:
— Чести нашей великая поруха чужое присваивать! Приказываю тебе, дочь моя: отдай перстень!
Сняла Марья Прекрасная перстень с руки и в сердцах кинула на пол. Перстенёк рассыпался на малые бисеринки, и одна бисеринка подкатилась под башмачок царевны.
В тот же миг иноземный купец обернулся петухом и принялся клевать бисеринки.
Все до одной склевал и захлопал крыльями. Вдруг та бисеринка, что закатилась под царевнин башмачок, обернулась могучим орлом.
Вихрем-молнией налетел орёл на петуха, вонзил в него острые когти и в один миг оторвал петуху голову.
Не успели царь с царевной и ахнуть, как перекинулся орёл через себя и оказался статным, красивым добрым молодцом:
— Не купец иноземный у вас во дворце был и не петуха я убил, а злого волшебника порешил!
Царь поначалу так оторопел — слова вымолвить долго не мог. Потом пришёл в себя:
— Что это тут творится? Один из человека-купца петухом обернулся, ты неведомо откуда орлом явился, а теперь стоишь — человек-человеком! Говори, кто таков?
Рассказал Иван царю, как Ох войско собрал, Поморское царство замышлял покорить и его, царя, погубить да волшебный меч-самосек добыть, а потом и все, какие есть на белом свете, царства-государства завоевать, под свою руку приклонить…
Слушает царь, а царевна глаз не сводит, глядит на доброго молодца, свой сон вспоминает: «Никак он самый мне привиделся! Только наяву ещё краше!»
Иван рассказал и о том, как Ох заманил его в ученье и как всякими посулами его улещал да главным воеводой назначал. Всё, как было, поведал царю.
— Коли правду сказываешь, — царь промолвил, — щедро награжу за твою службу! А ежели своровал, обманываешь, не взыщи: мой меч — твоя голова с плеч!
Царевна, как услышала речь отца, руки заломила и слёз удержать не могла:
— Батюшка, царь-государь! Истинную правду добрый молодец тебе поведал! — выкрикнула она.
— А ты, царевна, ступай в терем, — в сердцах сказал царь. — Негоже здесь быть да ещё и в разговор встревать!
Пошла Марья-царевна из горницы, обернулась в дверях и так глянула на Ивана, что у того от радости сердце забилось.
— Вот что, царь-государь, — сказал Иван, — пошли со мной твоих надёжных понятых. Мы войско волшебника — оборотней — по домам распустим, а сыновей да племянников полоним и все диковины и богатства тебе привезём. Сам увидишь, правду ли я говорил.
И в скором времени Иван с надёжными царскими понятыми отправился в путь-дорогу.
Всё войско Ох обучил оборачиваться в зверей и птиц, памяти лишил. Только они и знали — слушаться его и во всём повиноваться, а как не стало Оха, стали они в себя приходить, перестали чары действовать. Каждый припомнил свой дом родной. С радостью узнали, что можно по домам разойтись. Сыновей да племянников волшебника помогли Ивану полонить. Половину несметных богатств он им роздал, а другую половину да диковины разные: ковры-самолёты, скатерти-хлебосолки, гусли-самогуды, сапоги-скороходы — привёз Иван в Поморское царство.
Увидал царь казну несметную, налюбовался вдоволь невиданными диковинками и в изумленье впал. Передвигает корону с уха на ухо да одно и то же твердит:
— Батюшки светы! Батюшки светы!..
А понятые подтвердили всё, о чём рассказывал Иван царю.
— Ну, ты и молодец, — опомнился, наконец, царь. — Хвалю тебя и жалую по-царски! Проси в награду, чего хочешь. Моё слово нерушимо!
Зарделся Иван, утопил глаза в землю и тихонько промолвил:
— Вот коли отдал бы за меня Марью-царевну, так никакой иной награды мне и ненадобно.
— Надо о том невесту спросить. Коли согласна выйти за тебя, я перечить не стану, а неволить дочь не буду.
И велел позвать царевну.
— Сватается Иван. Пойдёшь ли за него замуж? Я воли твоей не отнимаю и неволить не стану.
— Видно, пришла пора мне своё гнездо вить, свою семью заводить. Благослови нас, государь-батюшка! Люб мне Иванушка.
Благословил царь, а сам думает: «За неровню дочь просватал, а как по-другому рассудить, так ведь не родословная человека красит. Разумом да смекалистостью жених не обижен и собой видный, пригожий. Добрый, видать, будет мне помощник, а после смерти моей лучшего наследника и не сыскать».
В царском житье ни пива варить, ни вина курить: всего вдоволь. Раздёрнули столы и принялись свадьбу играть, пир пировать. На тот пир привёз Иван отца с матерью, а после свадьбы поселил их в стольном городе. И зажили старики в добре да в холе.
Царь в скором времени тяжко заболел и передал престол Ивану. Стал Иван править Поморским царством. Поначалу бояре было возроптали:
— Как так? Безродный сын мужика-лапотника на царство сел! Ему ли на престоле быть?
Но Иван приструнил бояр и правил царством долго и счастливо.
