Монгольская сказка
Жил в одном княжестве человек, по имени Батор-Седкилту, что значит: «богатырская душа»; и жил в том же хошуне человек, по имени Аймхай, что значит «трусливый».
Напали на то княжество враги. Батор-Седкилту взял меч, лук, стрелы, сел на коня и поехал защищать свою землю.
Аймхай же зарыл в землю своё богатство и спрятался от врагов в горах.
Много дней бился Батор-Седкилту с врагами, и много ран было на его теле, но поля боя он не покинул. Всегда был Батор-Седкилту впереди других. Завидев его, поворачивали враги коней своих вспять.
Когда же наступил день победы, то на радостном пиру никто не увидел славного богатыря. Зато первым пришёл на праздник ничтожный Аймхай. Бросились воины искать Батора-Седкилту и нашли его в степи, где была последняя битва. Лежал Батор-Седкилту на траве и не двигался.
Испугались воины.
— Что с тобой? — спрашивают. — Жив ли ты? Почему не видим тебя на пиру победы?
Поднялся Батор-Седкилту на ноги, сказал:
— Не держать больше моей руке богатырского меча, не пировать мне на победном пиру. Выбила вражеская стрела оба мои глаза; слеп я теперь, ничего не вижу…
Привезли воины Батора-Седкилту в его юрту, сказали Аймхаю:
Ты его сосед, помоги ему, чем можешь.
Ответил Аймхай:
— Буду ему помогать, как отцу сын помогает. Потому что слепой богатырь слабее зрячего ребёнка, даже чая себе сварить не может!
Так сказал Аймхай вслух. А про себя подумал: «Не буду помогать чужому человеку. Не моя вина, что он ослеп. Я его не заставлял ехать на войну!»
Подумал так и лёг спать на мягкий войлок.
Крепко спал Аймхай. Утром проснулся, открыл глаза, а глаза ничего не видят. Исчезли глаза, пока он спал.
Громко закричал от страха Аймхай. Услышал тот крик Батор-Седкилту, подумал: «Верно, беда у Аймхая случилась. Пойду к нему; может, помочь надо».
Взял Батор-Седкилту посох в руки, отправился. Немного не дошёл до юрты Аймхая — остановил его какой-то человек.
— Куда идёшь? — спрашивает.
— К Аймхаю иду. Кажется, у него беда случилась, помочь надо.
Говорит человек:
— Аймхаю я сам помогу. Скажи мне, почему у тебя глаз нет?
— Выбила мне глаза стрела, пущенная врагом. Не вижу теперь я солнца, степи родной не вижу, лиц друзей своих не различаю!
Положил человек руку на плечо Батору-Седкилту и сказал:
— Кто свою землю у врага отбил, тот должен видеть и солнце над своей землёй, и степи её нескончаемые. Слушай меня: иди прямо этой дорогой, никуда не сворачивай.
Когда преградит тебе путь большой камень, прикоснись к нему пальцем и жди, что будет. Иди скорее, не медли!
Пошёл Батор-Седкилту, как сказал встречный. Шёл долго, много часов шёл, вдруг наткнулся на большой камень. Лежит камень поперёк дороги, никак обойти его нельзя.
Прикоснулся богатырь к нему пальцем — в тот же миг появился у него правый глаз. Второй раз дотронулся — левый глаз появился.
Бросился Батор-Седкилту от радости на землю, стал её целовать, на солнце посмотрел — заплакал от счастья…
Когда собрался Батор-Седкилту идти домой, увидел вдруг на ближней горе сад большой, посреди сада — дом высокий. Захотел он посмотреть, кто в том доме живёт, стал подниматься на гору. Немного пути прошёл, заметил какого-то человека у огромного валуна. Человек хотел сдвинуть валун с места и толкал его двумя руками. Подошёл Батор-Седкилту к человеку, спросил, что он делает, зачем валун с места хочет сдвинуть.
Ответил человек:
— Иссякла вода в наших ручьях, люди умирают от жажды. Валун же этот ключ горный закрывает.
Батор-Седкилту сказал:
— Такой большой валун и сто человек с места не сдвинут, а ты один хочешь его свернуть!
— Этот валун волшебный! — объяснил человек. — Даже тысяча богатырей не сдвинут его с места. Но если к нему прикоснётся воин, которому честь дороже жизни, валун сразу рассыплется в прах. Многие воины нашего княжества приходили сюда, но валун стоит по-прежнему. Попробуй прикоснись к нему ты; может быть, он рассыплется от твоего прикосновения.
Прикоснулся Батор-Седкилту к валуну — ничего не изменилось: как лежал валун, так и остался лежать.
— Видно, и ты не такой человек! — сказал печально встречный. — Ступай, куда шёл…
Зашагал Батор-Седкилту дальше и скоро достиг вершины горы. Здесь увидел он сад, а около дома ковёр большой расстелен. На ковре всякая еда поставлена, фрукты удивительные лежат.
Посмотрел на это Батор-Седкилту — захотелось ему есть очень. Протянул он было руку к жирному куску баранины, потом подумал: «Как же я начну без хозяина? Подожду, когда хозяин придёт, угощать начнёт».
Ждал долго — нет хозяина. А есть хочется сильнее да сильнее.
Вдруг что-то в небе загремело, завизжало — и появился в саду трёхголовый мангус-людоед.
— Ты что здесь делаешь? — спрашивает мангус.
— Хозяина жду. Проголодался очень!
Разинул мангус все три пасти, зарычал:
— Хозяева только утром придут, бери чего хочешь, не узнают они, кто всё съел.
— Не хочу чужое тайком брать! — говорит Батор- Седкилту.
Совсем рассердился мангус-людоед:
— Ешь, говорю тебе! Не будешь есть — попрощайся с жизнью!
Не дрогнул Батор-Седкилту, шага не отступил, а только сказал:
— Если сделаю по-твоему — значит потеряю честь свою. А без чести я и жить не хочу!
Зарычал мангус, бросился на славного воина. А у богатыря нет при себе ни лука, ни меча — безоружный он. Но не растерялся воин. Вырвал из земли сосну, размахнулся, ударил по голове людоеда. Завизжало чудовище, опалило Батора-Седкилту страшным пламенем. Нои страшного пламени не испугался воин.
— Не будет по-твоему! — крикнул он и снова со всего маху ударил мангуса деревом по голове.
Заклубился из пасти чудовища чёрный дым, заволок всю гору. Темно стало кругом — ни земли, ни неба не видно. Не заметил Батор-Седкилту в кромешной тьме, как подкрался к нему враг. Повалил мангус его на землю, шипит в самое ухо:
— Ешь, а то живьём проглочу!
Чует Батор-Седкилту — смерти не миновать. Последний раз прикоснулся он к родной земле и крикнул громко:
— Кто честным умирает, того люди сто лет помнят; кто без чести живёт, того дети родные забывают!
И только сказал так — рассеялся чёрный дым, и увидел он перед собой старика незнакомого.
— Вставай! Чего лежишь? — говорит ласково старик.
Вскочил Батор-Седкилту, смотрит на старика.
— Это я указал тебе путь к камню, — говорит опять старик. —Значит, нашёл к нему дорогу?
Поклонился Батор-Седкилту старику в ноги:
— Спасибо тебе, добрый волшебник! А где же мангус?
— Это я притворился мангусом, хотел узнать, что тебе дороже: жизнь или честь. Вижу, что честь твоя пряма, как стрела в полёте! Живи на радость людям!
Сказал так и исчез.
Пошёл Батор-Седкилту домой, от голода еле бредёт. Увидел волшебный валун, прислонился к нему отдохнуть. Только дотронулся до валуна — валун сразу в пыль обратился. И ключ на том месте сильный забил. Потекла вода с гор к людям, что от жажды умирали.
Порадовался Батор-Седкилту чужой радости, дальше пошёл. Стал подходить к своей юрте — навстречу Аймхай с посохом идёт. Сделает шаг, пошарит вокруг палочкой — второй шаг сделает. Потом опять палочкой пошарит, снова шаг вперёд сделает.
— Что с тобой? — спрашивает Батор-Седкилту. — Почему так ходишь?
— Беда ко мне пришла! Глаз я лишился! Больше не увижу моих жирных баранов, юрты своей новой, блеска слитков серебра не увижу!..
Говорит Батор-Седкилту:
— Иди прямо этой дорогой. Приведёт тебя дорога к большому камню. Притронься к камню пальцем, жди, что будет. Ступай скорее, не медли!
Пошёл Аймхай, как сказал ему Батор-Седкилту. Долго шёл, много часов шёл — наткнулся на большой камень. Прикоснулся к нему Аймхай пальцем — сразу появился правый глаз. Второй раз прикоснулся — левый глаз появился.
Ух, как обрадовался Аймхай! Сам перед собой стал хвалиться:
— Вот я какой! Могу себе глаза делать! Вот возьму сейчас — третий глаз сделаю!
С этими словами прикоснулся он ещё раз к камню, и сразу же на лбу у него третий глаз появился.
Стал Аймхай от радости прыгать, визжать:
— Ни у кого нет трёх глаз, а у меня есть! Теперь Батор-Седкилту от зависти опять ослепнет!
Хотел Аймхай побежать домой, похвастаться тремя глазами перед народом, да увидел на вершине горы сад красивый. Вздумалось ему посмотреть, кто живёт в том саду. Поднялся на гору, видит — дом с плоской крышей в саду стоит, возле дома ковёр постелен. На ковре всякая еда, фрукты удивительные лежат…
Огляделся Аймхай вокруг — нет нигде хозяина.
— Вот это хорошо, — обрадовался Аймхай. — Поем сейчас как следует!
Стал он есть. Всякую еду попробовал, ничего не забыл. Когда взялся он за последний кусок баранины, откуда-то сорока прилетела. Села сорока на ковёр, яблоко клюнула. Увидел это Аймхай, швырнул в неё бараньей лопаткой:
— Пошла вон, воровка! Не для тебя еда приготовлена!
Улетела сорока, а Аймхай принялся фрукты доедать.
Так он и ел, пока ночь не наступила. Побоялся Аймхай идти ночью домой, забрался на крышу дома, заснул там крепко. Не слышал он, как на рассвете стали в сад сходиться разные звери. Увидели звери, что еды на ковре совсем не осталось, зарычали:
— Кто украл нашу еду?! Поймаем вора —на части разорвём!
Волк понюхал воздух, заскулил:
— Здесь человечьим духом пахнет!
А медведь стал на задние лапы, посмотрел на крышу, сказал:
— Вон человек лежит. Это он всё съел!
Огорчилась рысь:
— Какая беда! В этом году тигр запретил нам трогать людей. Разве кто-нибудь из нас осмелится нарушить приказание нашего царя-тигра!
— Никто не осмелится, — ответили звери.
Вдруг с ближнего дерева взлетела сорока, покружилась над крышей, где спал Аймхай, и закричала:
— Это не человек! Это какой-то зверь неизвестный!
— Зачем врёшь, сорока? — сказал волк. — Разве ты не видишь, что у него две руки и две ноги? Какой же он зверь? Это человек!
— Не человек, не человек! — закричала опять сорока. — У всех людей по два глаза, а у этого три! Где ты видел человека стремя глазами?
Тогда поднялся на задние лапы лев, посмотрел на спящего Аймхая, видит — правду сорока сказала.
— Хватайте его! — закричал лев. — Не человек это! У него три глаза!
Вскочили звери на крышу и разорвали Аймхая на части.
