Шёл солдат со службы. Честно отслужил он двадцать пять годков. Доля такая крестьянская. Средний сын ведь, старший и младший землю пашут. А ему от супостата всякого землю родимую отвоёвывать. Героем служивый не стал, но и трусом не прослыл.
Служил как все. Шёл из далече. Домой шёл. Истосковался. Шёл долго и в пути проголодался. А места все глухие.
Видит у дороги приютилась деревенька. Три домишки, два похуже, третий побогаче. Что, думает, к бедняку на постой проситься, последнее отдаст, сам голоден будет. И направился к дому побогаче. Вошел солдат в избу, поклон хозяйке отвесил:
— Накорми служивого чем бог послал, бабка!
А бабка была жадная:
— Изволь, служивый, да не обижайся: только и еды у меня, что пустые щи.
— Как пустые?
— Из одной капустки.
— Неужто без маслица?
— Что ты, служивый, маслице-то нынче дорого.
— А как дорого?
— Да по копейке блёстка.
— Ничего, — говорит солдат, — давай маслица, заплачу.
Налила бабка солдату тарелку щей, достала с печи горшочек топлёного масла и капнула одну каплю в тарелку. Заиграла во щах золотая блестка.
А солдат говорит:
— Давай еще!
Капнула бабка ещё каплю. Заиграла во щах другая блёстка.
Солдат говорит:
— Давай ещё!
Капнула бабка третью каплю. А солдату всё мало. Взял он у бабки из рук горшочек да разом его в тарелку и выплеснул.
Заиграли тут блестки во щах — пять… десять… двадцать — не сосчитаешь. Блёстки сверкают, а глаза у жадной бабки пуще масла блестят. Глаза бегают, навар подщитывают… А и вдруг глядь, слились все в одну большую блёстку.
Ахнула бабка. Солдат одну копейку ей и заплатил.
Не будь жадна бабка, не наказывал бы служивый.
