Кто хоть раз сидел в полицейском сейфе, знает, как это тяжело: места мало, душно, да и играть особенно нечем — бумажки, печать да пузырёк для чернил!
Конечно, по приказу Беладонны в сейфе насверлили множество дырок, но сквозь них смотреть не на что: только полицейские бутылки да лица в папиросном дыму.
— Требую адвоката! — кричал Фунтик, стуча по железу. — Хочу пить!
— Молчи, — отмахивались от него полицейские, — нечего было от бабушки убегать!
Шоколадный коктейль Фунтик одолел без удовольствия и, поскучав немного, вновь принялся стучать.
— Опять пить? — спросил дежурный со вздохом.
— Нет, — сказал Фунтик, — другое!
Пришлось полицейским купить в соседней лавке горшок.
Сидя на ночной вазе, Фунтик припомнил, что многие большие поэты творили в неволе, и принялся сочинять…
Сижу за решёткой в темнице сырой,
Вспоённый в неволе орёл цирковой…
— Замолкни, орёл, — приказали полицейские, — ты и так уже достаточно натворил! Сама госпожа Беладонна упекла тебя в ящик. А эту старушку все знают, у неё миллион!
Вдруг странная мамаша с детской коляской ввалилась в полицию, нарушив радостную суету.
— Стоп! У нас выходной! — закричали полицейские. — По воскресеньям подкидышей не берём!
И тут из коляски высунулся усатый малыш.
— От госпожи Беладонны, — сказал он ледяным тоном. — Приказано забрать у вас Фунтика и препроводить куда следует!
Младший сыщик без диплома подошёл к сейфу и заглянул в дырку.
— Ты здесь, Фунтик? — спросил он.
— Здесь, здесь! — сказал Фунтик и выдул через соломинку заряд чернил.
— Это хорошо! — порадовался Добер, вытирая платком лицо.
Полицейский сейф открывался не ключом, а кодом — набором секретных цифр…
То есть открывался до тех пор, пока там Фунтик не побывал!
— Ладно! — решили сыщики. — Повезём в ящике, дорога дальняя, мало ли что!
И общими усилиями полицейские водрузили сейф на коляску.
— Пива?! — предложили они. — Совершенно бесплатно! Госпожа Беладонна так и указала в своей телеграмме: «Полиции города Ухты-Мурликанска — угощение за мой счёт!»
Пират «рваная майка» лежал на полу, не подавая признаков жизни.
— Нокаут! — понял Бамбино, просчитав до десяти.
— Он сам начал, — оправдывался Бегемот.
— Нехорошо! Ой, как нехорошо! — причитал дядюшка Мокус, орудуя полотенцем.
Конечно, желая всех попугать, «рваная майка» задрался первым, о чём сильно жалел после того, как ему дали понюхать боксёрской перчатки, а потом и нашатыря.
— Где я? — спросил пират, приходя в себя. — Где острова?!
— Будут! — пообещал Бегемот. — Если не скажешь, куда ты Фунтика дел!
— А-а-а-а, — понял всё «рваная майка» и тотчас же завёл шарманку: — Перед вами законченный негодяй, жизнь бросала меня, море швыряло, дурное вливание, то есть влияние, короче, плохие товарищи сбили меня с пути! И вот теперь я здесь, перед вами, бедный, непонятый и больной!
— Поможем! — пообещал дядюшка Мокус. — Только скажите, где Фунтик? Он ведь нам как родной!
— Значит, так, — продолжил пират, приподнимаясь на локте, — перед вами законченный негодяй! Позавчера эта добрая крошка принёс мне в бар майку и шляпу, а я его за это… в полицию засадил! Обещали тысячу, но надули! Дали только разрешение нищенствовать в этом городке. Вы представляете, я, пират «рваная майка», тяну руку за подаянием?! Да я лучше ноги сто раз протяну!
— Опять врёт! — сказал попугай со вздохом. — Клянчит у всех!
— Ой! — удивился «рваная майка». — У вас и ворон говорящий?! Ну да, ведь вы циркачи!
— Нет, не врёт! — сказал Мокус. — Разрешение с печатью. Бежим в полицию, там тоже люди, попробуем их уговорить!
— Поздно, — сказал пират, — ваш Фунтик сидит в сейфе с дырками, а шифр у начальника в голове! За ним сыщики из другого города едут… По имени Добер и Пинчер. Они заберут Фунтика и увезут!
— Беладонна! — сказал, хватаясь за сердце, дядюшка Мокус. — Я так и знал!
Старый клоун сильно огорчился, но потом взял себя в руки.
— Я — в полицию! — сказал он. — Бегемот — на вокзал! А вы остаётесь. Цирковое представление, что бы ни случилось, начнётся ровно в двенадцать часов!
Когда Бегемот и Жако добрались до станции, паровоз уже был готов отправиться в путь.
Раззадоривая себя перед дорогой, выпускал он белые клубы пара, похожие на гигантские усы…
У-у-у-у!!!
Перрон был почти пуст, только мамаша с ребёнком у детской коляски да чей-то пёсик, машущий кому-то лапой в окно.
— Внимание! — сказало радио голосом инспектора манежа. — Поезд задерживается на две минуты — машинист в буфете пьёт чай.
— Ну вот, — сказал малыш маме басом, — ещё две минуты, а пива уже почти нет!
Бегемот взял стоявшую у двери метёлку и, изображая дворника, пошёл по перрону.
Ну, точно… Так оно и есть!
Те, кого простые люди принимали за мамашу с ребёнком, были на самом деле сыщики Добер и Пинчер! Да и сейф на детской коляске от зоркого взгляда Бегемота им было не утаить.
— Что делать, Жако? — спросил Бегемот шёпотом. — Это сыщики. Через две минуты они увезут нашего Фунтика навсегда!
Жако нахохлился:
— Сейчас я клюну в нос одного и второго, они полетят за мной, а ты хватай колясочку и беги!
— Хорошо! — сказал Бегемот. — Только я не уверен, что эти двое умеют летать.
— Да? — сказал Жако. — А дядюшка Мокус говорил, что они полетят с работы, если Фунтика Беладонне не привезут.
И тут Жако вспомнил о даре, которым наградила его природа, — умении копировать звуки и голоса!
— Прощай! — сказал он Бегемоту. — Если не вернусь, передай нашим, что я их всех полюбил!
Сказав это, попугай сорвался и тотчас же куда-то исчез…
Бегемот был в растерянности… План у Жако, наверное, был хорошим, но он, вот беда, не успел его объяснить!
Неожиданно вновь напомнило о себе станционное радио.
— Внимание! — сказало оно. — В связи с заменой круглых колёс на квадратные поезд задерживается на девяносто десять минут!
— Девяносто десять — это сколько? — спросил Пинчер у Добера.
— Много, — сказал Добер, — успеем в буфет заглянуть.
— Эй, мордатый, — окликнул младший сыщик без диплома шуршащего метлой Бегемота, — посмотри за коляской, мы из полиции, но ты об этом никому здесь не говори!
— Конечно, помогу, — сказал Бегемот, — ведь вы же с дитём!
Не прошло и минуты, как перрон опустел… Сыщики скрылись за дверью буфета, поезд за поворотом, да и Бегемот с коляской знал, куда ему нужно идти…
Лишь попугай Жако, сидя на рупоре громкоговорителя, ещё полчаса развлекал себя от души…
Чух-чух-чух!
У-у-у-уШ
— Внимание! Мамаша, забывшая на перроне сейф и коляску, ваши вещи ждут вас в комнате матери и ребёнка на полустанке тридцать первой версты…
Чух-чух-чух!
У-у-у-у!!!
До злополучной 31-й версты сыщики Добер и Пинчер добрались не без приключений и в весьма потрёпанном виде.
Вокруг странной парочки уже начали собираться зеваки, но тут новое зрелище увлекло всех на противоположный перрон.
Судя по всему, кондуктор и контролёр встречного поезда отрывали от подножки вагона какое-то безбилетное существо, а то отрываться не желало и отбивалось, и не без успеха, руками и ногами в роликовых коньках.
— Рассудите нас, — попросил Пинчера запыхавшийся контролёр, — скажите, сколько, по-вашему, этой девочке лет?
— Семьдесят! — определил сыщик навскидку.
— Ну вот, — обрадовался контролёр, — а она говорит — двенадцать и предъявляет для проезда детский билет.
— Что?! — скривился Пинчер. — Когда этой даме было двенадцать, железная дорога ещё не была изобретена!
Приободрённые участием, кондуктор и контролёр вновь принялись за своё.
— Только без рук! — вопило престарелое дитя, отбиваясь. — Я хоть и маленькая, но за себя постою!
Первый синяк получил бедняга контролёр.
— Полиция! — завопил он.
— Уже здесь! — сообщил сыщик, отстёгивая дубинку от ремня. Сверкая полицейским жетоном, Пинчер резво бросился в бой, но тотчас же получил саквояжем по голове.
«Знакомый ударчик! — подумал сыщик, ощупывая панаму. — Боже, да это же госпожа Беладонна! Каким ветром её сюда занесло?!»
— В тюрьму! — требовала общественность. — Там ей покажут, как без билета кататься и на полицию нападать!
— Кого?! — спросил Пинчер, осуждающе оглядывая толпу. — Эту крошку?! Это немытое, забытое Богом дитя?!
И, измерив рулеткой тень безбилетной пассажирки, продолжил:
— Этой девочке одиннадцать лет, девять месяцев и двадцать три дня!
— Так ли?! — засомневалась общественность.
— Да, — подтвердил Пинчер. — Но выглядит старше… Недоедает, бродяжничает, ну, в общем, растёт, как на помойке цветок!
— Ох, мало ещё у нас думают о детях… — поддержал сыщика контролёр и, протянув пятак, который он только что прикладывал к синяку, добавил: — Купите этой крошке что-нибудь вкусненькое от меня.
— Что это вы там про помойку несли?! — спросила Беладонна у сыщика, когда толпа разошлась.
— Был не прав! — признал свою вину Пинчер. — Нужно было честно сказать, что вам уже не двенадцать лет, а чуть более… И что в саквояже вашем лежат не переводные картинки, а честно нажитый миллион.
— Уже больше! — сказала Беладонна, отбирая у сыщика мелочь, подаренную на гостинцы.
— Докладывайте! — приказала она. — Во-первых: где Фунтик? Во-вторых: почему у вас такой вид, будто вас выкупали в киселе?! И в-третьих: почему вы здесь?!
Старший сыщик с дипломом приложил руку к панаме и начал отчёт:
— Во-первых, Фунтик окончательно схвачен и скручен и находится здесь, в комнате для забытых зверей! Во-вторых, нас били и, в-третьих, били ещё раз!
В этом месте доклада к старшему сыщику присоединился младший, и они вдвоём, перебивая друг друга, продолжили грустный рассказ:
— Все контролёры, госпожа Беладонна, похожи, как близнецы! Ехали мы по науке, лишнего не болтали, пассажиры своё кушали, мы — своё. Как приказано, в целях конспирации изображали мать и дитя.
И тут— контролёр. «Как?», «Что?», «Почему?» — привязался, как к собаке репей. «Почему, — говорит, — грудной ребёнок пьёт пиво?!»
— Ну и?.. — поторопила Беладонна.
— Отбрил, мадам, как учили… Виски, говорю, кончился, вот и пью! Короче, всё хорошее кончилось, а плохое только началось.
Старушки, дедушка — сушёный кузнечик, мальчик с сачком — общественность! Шум… Гам… Тарарам… Явился начальник поезда и по общему настоянию лишил его материнства.
— Да, — подтвердил Добер, давясь от всхлипов, — какой позор!
— Ох, — покачала головой Беладонна, — если глупость заразна, нужно держаться от вас в стороне!
Потом добавила:
— На какие финансы гуляете, позвольте спросить?!
— На ваши, мадам! — радостно доложил Пинчер.
— Как на мои?! — Одной рукой Беладонна схватилась за сердце, а другой за саквояж. — Мои здесь!
— А телеграмма?! — напомнил Добер. — Полиции Ухты-Мурликанска угощение за мой счёт?!
— Начальнику, а не всей полиции, идиот!
— Может быть, я и идиот, — согласился Добер, — но только полицейские гуляют под ваш кредит уже четыре дня!
— Всё, — сказала Беладонна, — я разорена. Они пьют пиво, а я — кофе без сахара и езжу, заметьте, на роликовых коньках!
— Успокойтесь! — попросил Пинчер.
— Не успокоюсь! — сказала мадам. — Брошусь под поезд, раздам миллион бедным, отберу у этих полицейских их велосипеды и кошельки!
— Вперёд! — приказала Беладонна. — Где тут у них комната для подкидышей и телефон?!
На роликах госпожа Беладонна смотрелась так же изящно, как лошадь на лыжах, и потому сыщики Добер и Пинчер шли рядом, поддерживая бабушку с обеих сторон.
— Добер, — заметила мадам, приземлившись в очередной раз, — снимите юбку, здесь не Шотландия, да и материнства, как мне известно, вы уже лишены!
Известие о том, что на полустанок высадилась настоящая миллионерша, облетело окрестность со скоростью паровозного гудка.
Собаки лаяли, дети искали дыры в заборе, а начальник станции с перепугу зелёной краской красил запылённый сквер.
Разбуженный по тревоге носильщик решился задать высокой гостье умный вопрос:
— Это правда, мадам, что миллионеры дают носильщикам сумасшедшие чаевые?!
— Да, — подтвердила Беладонна, — сумасшедшие миллионеры такие чаевые дают!
Комнату для забытых животных искали долго, некоторые старожилы даже не верили, что таковая на станции есть. Искали, искали — нашли.
— Убеждена, что поросёнка здесь нет! — заявила Беладонна, открывая в нужное помещение дверь ногой.
— Есть! — возразил ей старичок смотритель. — Сидит, ждёт!
— Заверните! — приказала Беладонна и протянула смотрителю полосатый мешок.
Старичок замялся:
— Мадам, в этот он не войдёт!
— Как не войдёт?! — встревожилась Беладонна, наезжая на обидчика грудью. — Фунтик не войдёт?!
— Два года назад, — пояснил старичок, — когда нам этого беднягу сдали, может быть, и вошёл бы… Но за это время поросёнок вырос, а мешок нет.
— Ну хватит! — рявкнула Беладонна. — Я сейчас здесь сальдо с бульдо сведу!
И, отстранив смотрителя, она ринулась в глубь помещения и запричитала:
— Фунтик? Сказочка? Крошечка? Где же ты?!
Огромный поросёнок, килограмм под сто, а то и под все двести, сидел в одной из комнат и смотрел телевизор. На вошедших он даже внимания не обратил, только почесался да хрюкнул басом, думая о чём-то своём.
— Я так и знала! — произнесла Беладонна севшим от волнения голосом и, рухнув на что-то мягкое, принялась развязывать на ботинках узлы.
— Что происходит? Что там?! — волновался не попавший в комнату Добер.
— Не мешай!— обернувшись, попросил Пинчер.— Госпожа Беладонна отбрасывает коньки!
— Значит, не возьмёте?! — огорчился смотритель. — Ну тогда хоть удавчика усыновите… Он, если в кольца сложится, в сумочку вашу войдёт.
— Нет, — сказала Беладонна, — и удавчика не возьму… Мало того, ещё вам этих двух оставлю, пока за ними хозяева не придут!
— Не виноват! — скулил Пинчер. — Я телеграфировал, они отвечали… Да и приметы сходились: хвостик, ушки, пятачок…
— Нет, — сказал наконец-то протиснувшийся в комнату Добер, — приметы другие! Наш в сейфе был, а этот в фуражке.
— Я сейчас здесь всё разнесу! — заявила Беладонна.
— Мадам, — шёпотом попросил её старичок смотритель, — пожалуйста, не кричите! Вы ведь на крокодиле сидите, он, если проснётся, может и богатого укусить.
Дамы в атласных нарядах, мужчины во фраках и котелках, девочки в кружевах и мальчики в матросских костюмах стекались цветными ручьями к базарной площади в этот радостный для города час.
К цирку бежали собачки и шли великаны. При ближайшем рассмотрении они оказывались малышами, сидящими на плечах отцов.
Дети уплетали сахарную вату, орехи и пастилу, иногда угощали «носильщиков», чтобы те как можно быстрее доставили их в цирк-шапито…
Ветер раздувал флаги, а пожарный оркестр — щёки…
Цветы на клумбе у цирка изо всех сил цвели.
Ударил гонг, и зал тотчас же затих: по ту сторону занавеса таилось чудо, и дети боялись его спугнуть.
Мокус вздохнул: время ожиданий прошло.
— Всё! Начинаем! — сказал он решительно, закрывая баночку румян.
— Как?! — всплеснула руками девочка Триолина. — Нас только трое?!
— Так, — сказал Мокус, — но дети пришли к нам за радостью, и мы не можем сказать: «Ой, у нас артист потерялся, зайдите как-нибудь в другой раз!»
Послав своим друзьям воздушный поцелуй, клоун напружинился и, как пробка из духового ружья, вылетел на манеж:
Я — Фокус-Мокус, старый клоун,
Вам будет весело со мной!
В карман не лезу я за словом,
А если лезу — только в свой.
Я ничего от вас не прячу,
Разоблачений не боюсь,
И, если плачу, значит, плачу,
А веселюсь так веселюсь!
Пятясь спиной, в дверь протиснулся Бегемот.
— Шоколад! — обрадовался Бамбино. — Как вовремя ты пришёл!
— Мы пришли, — сказал Бегемот, вкатывая коляску. — Фунтик нашёлся, он здесь сидит!
Бамбино недоверчиво обошёл сейф со всех сторон.
— Это я, Фунтик, — сказал он, постучав по железу.
— Нет, — сказало железо, — Фунтик — это я!
— Ура! — завопил Бамбино. — Фунтик нашёлся! Ура!!!
— Тише! — попросила Триолина. — Дядюшка Мокус на манеже, ведь представление уже началось!
Фунтик приложил ухо к дверце и уловил звуки знакомой музыки, голос дядюшки Мокуса, аплодисменты и смех.
— Открывайте меня скорей! — потребовал он. — Вот-вот мой номер, а я не знаю, где реквизит.
— Терпи, — сказал Бегемот, — сейчас придёт дядюшка Мокус и сделает тебе «ап».
Вслед за Бегемотом, влетев в форточку, в цирк вернулся Жако.
— Спокойно, — объявил он, — сыщики далеко.
— Герой! — похвалил Бегемот.
— Я герой? — не поверил Жако, но, подлетев к зеркалу и присмотревшись, добавил: — А что, весьма может быть.
Всё первое отделение, даже узнав о том, что Фунтик нашёлся, дядюшка Мокус не мог найти минуты, чтобы покинуть манеж. Сначала он помогал силачу Бегемоту: хватал гири, падал в опилки и при виде силача в панике удирал; потом страховал Триолину — она впервые работала номер под названием «свободный канат». Потом вместе с Бамбино Мокус жонглировал горящими булавами, а за огнём нужен глаз да глаз. Наконец, промокнув лоб платком, старый клоун смог перевести дух.
— Во втором отделении, — объявил он торжественным голосом, — вас ждёт знаменитый цирковой поросёнок Фунтик, а пока антракт!
Заметим, что часть циркового представления под названием «антракт» дети тоже очень и очень любят. Кто бы мог сказать почему?
— Дядюшка Мокус, — завопил поросёнок, увидев клоуна в дырку, — идите сюда, я вас через соломинку обниму.
Старый клоун накрыл сейф платком и сказал своё знаменитое «ап», потом ещё раз, потом ещё.
Бегемот, напружинив мускулы, тянул ручку, но железо не одолел.
— Фунтик, — спросил Мокус, — ты там внутри колёсики не крутил?
— Крутил, — сказал Фунтик, — и по многу раз.
— Бедный ребёнок, — огорчился Мокус, доставая платок, — несчастное наше дитя!
— Успокойся, дядюшка Мокус, — попросил Фунтик, подозрительно шмыгая носом, — я так редко бываю в сейфе… Я даже рад, что туда попал!
— Придётся отменить номер, — сказал Мокус, — в связи с болезнью. Шоколад, ты объявишь детям, я этого произнести не смогу!
И тут сейф не выдержал и залился слезами навзрыд.
Неожиданно за кулисы по-свойски заглянул знакомый пират. Он был с цветами, но без деревянной ноги.
— Опять?! — возмутилась Триолина. — В нашей майке и со всеми ногами?!
— Произошла ошибка, — объяснил пират, — в том сражении ногу потерял не я, а другой.
И, увидев дядюшку Мокуса, «рваная майка» порулил к нему на всех парусах.
— Ваше искусство потрясло меня, — заявил он, вручая чахлый, но честный букет, — перевернуло всю душу… А когда кролик ударил лапами в барабан, я даже подумал: «Зачем я живу?»
— Спасибо, — сказал Мокус, заряжая голубя в секретный карман, — вернитесь в зал, нам пора начинать.
— Да, да, — согласился пират, — во втором отделении Фунтик. Вы не поверите, я с этой знаменитостью лично знаком!
— Знаем, — сказал Бамбино, — как же не знать?
— Боюсь, — сказал дядюшка Мокус, — что на манеж в этом представлении Фунтик не попадёт.
— Позвольте,— заупрямился «рваная майка»,— у меня контрамарка, я пришёл на знаменитость посмотреть! И вдруг его у вас нет?
— Он здесь, в этом ящике, — сказал Мокус со вздохом, — но мы не можем его достать.
— Это же просто, — сказал пират, осмотрев сейф, — нужно только набрать шифр. Обычно это либо год рождения начальника полиции, либо стоимость кружки пива в ближайшей пивной.
Набрав обе цифровые комбинации, «рваная майка» развёл руками:
— Очевидно, здесь нужен мастер крупнее меня.
— Проклятая Беладонна, — проворчал Бамбино, — нужно попросить крыс, чтобы они сожрали её миллион!
— Миллион!!! — поднял вверх палец «рваная майка». — Наберём миллион!
И в этот момент дверца сейфа с грохотом отошла, и первым, кого увидел Фунтик, выбравшись на свободу, был, конечно, пират.
— Дядюшка, — завопил поросёнок, — перед нами законченный негодяй!
— Узнал! — обрадовался «рваная майка», — Узнал!
— Фунтик! Фунтик! — требовал зал.
Услышав это, Фунтик сменил гнев на милость и, прихватив концертино, выкатился на манеж.
Я мал и в дальних странах не был,
Но только знаю я про то,
Как хорошо под этим небом
С названьем сладким ШАПИТО!
Увижу вас, и грусть растает,
И я обидчиков простю.
Душа, как бабочка, взлетает,
Летит, летит, и я летю.
— Да, — отметил Бамбино, наблюдая за Фунтиком сквозь щель занавески, — над рифмой ему ещё надо работать! Но ничего, я помогу!
Представление в этот раз продолжалось дольше обычного. После каждого номера довольные зрители вызывали артистов на комплимент.
Газета «Честный ухтымурликанец» назвала выступление цирка «очень успешным», а «Вчерашние новости» написали просто и скромно: «Триумф».
— Спасибо вам, — поблагодарил пирата дядюшка Мокус, когда тот заглянул за кулисы во второй раз, — без вас нас ждал бы провал.
— Да что там, — отмахивался пират, — ведь я вас как никто понимаю: у меня самого потерялся попугайчик Жако. Птица, а душа человечья… А я его предал: соблазнился на чужой миллион. Бывало, сам не поем, не попью, а ему орешек несу.
— Врррёт! — сказал, раздувая перья, Жако.
— Жако! Ты, что ли? — обрадовался пират.
— Я, — сказал попугай, — кто же ещё?!
Поспорив немного, попугай и пират помирились.
— Прощаю! — сказал Жако. — Я ведь попугай-неразлучник! Да и куда он без меня, даже на двух ногах?!
— Спасибо, друг! — прослезился «рваная майка», подставляя плечо. — Вдвоём веселей! Жизнь мне досталась нелёгкая, и кем в ней я только ни побывал: и матросом был, и поваром, и сиротой, даже интеллигентом работал — книги на ярмарке продавал. «Пираты подземного моря», «Сто бочек рома», «Жизнь или кошелёк» — обалденные истории, я вам скажу!
— А! — догадался дядюшка Мокус. — Теперь всё понятно: у вас в голове каша от плохих книг.
— Нет! — возразил «рваная майка». — Книги были хорошие: в глянцевых переплётах! Я, конечно, мог бы и с вами?! — предложил пират, видя, что артисты пакуют узлы. — Продавцом сахарной ваты или кассиром, в конце концов?!
— Только не кассиром! — завопил попугай.
Посовещавшись, друзья решили помочь пирату уехать к маме. Ведь он об этом так давно мечтал!
В машине по дороге к вокзалу «рваная майка» пересказал друзьям все прочитанные романы, наивно полагая, что они-то и есть прожитая им жизнь.
Уже поднявшись в вагон, пират немного заупрямился.
— Не поеду, — заявил он, — как только я к мамулечке приезжаю, что-то да пропадёт: то наливка, то кошка-копилка, а я своей старушке зла не хочу!
После уговоров и угроз попугая поссориться навсегда «рваная майка» всё же забрался в вагон.
— Дайте мамочке телеграмму! — попросил он.
Дзинь!!!
Чух!!!
У-у-у-уН
Поезд, лязгнув колёсами, начал набирать ход.
— Я вас никогда не забуду! — крикнул попугай на прощание, высовываясь из окна.
В телеграмме пирата было всего несколько слов: «Прячь всё. Еду скорым. Целую. Сынок!»
— Вперёд, друзья! — приказал Мокус, усаживая артистов в автомобиль. И команда тотчас же погрузилась, ожидая чуда от новых мест и нового дня. И лишь за городом, у переезда, автомобильчик дядюшки Мокуса на мгновение попридержал ход: встречный поезд спешил в городок, который только что покинули наши друзья.
Красивые цветные вагончики проплывали мимо автомобиля, и вдруг в окнах одного из них, как портреты в рамах, возникли знакомые лица:
Фокстрот — начальник полиции,
Добер — младший сыщик без диплома,
Пинчер — старший сыщик с дипломом и… госпожа Беладонна — владелица универмага «Слеза ребёнка», двух кондитерских и большого магазина игрушек.
— Фунтик! Вернись!!! — вопила Беладонна, прижимая к груди миллион.
Но Фунтик лишь помахал своей хозяйке панамой:
— Прощайте, мадам! Встретимся в другой раз!
