Цыганская сказка
Жил цыган. Отец его помер, а живы были только мать и бабушка. Были эти цыгане большими богачами: свой дом, земля своя, работников в доме полно. А про достаток и говорить не надо. Все было у них: и лошадей большие табуны, и денег большие тысячи, и золото — все. Цыган этот был молодой, красивый парень. И вот он что–то затосковал. Говорит как–то раз матери:
— Надоело мне все это, хочу другой жизнью пожить.
— Что ты, сынок? — испугалась мать. — Что ты надумал?
— А вот ездят ведь цыгане табором, живут ведь! А что, если и мне так?
— Брось ты, сынок, как ты после такой жизни в табор пойдешь? Не ходи никуда, сиди дома. Чего тебе здесь не хватает?
— Нет, — отвечает тот, — пойду. Помню я, как отец говорил, что есть на свете горе–нужда, вот я и пойду ее испытать на себе.
Как сказал, так и сделал. Смастерил плохонькую палаточку, собрал пожитки, положил их на тележку–двуколку, впрягся в нее и пошел.
А вместе с ним его бабушка собралась.
Идут день, идут два, идут три… Парень к кочевой жизни непривычен, пооборвался весь, поистрепался. Так–то он красивый парень, а покочевал — его и не узнать: грязный, страшный стал. Как ночь наступает — он к какому–нибудь табору прибьется, переночует. А цыгане что? Сами бедняки, знают, почем кусок хлеба. Глядят на того цыгана, и жалко им.
— Заходи, — зовут, — чайку попей, у костра погрейся…
Так и жил.
И вот однажды повстречал он один табор. Жили в этом таборе очень богатые цыгане Шесть сыновей у отца и одна–единственная дочь–красавица были. Запрещали ей мужчины из палатки выходить наружу, боялись, что увидит ее кто и украдет. Идут куда братья, всегда наказывают:
— Мы уходим, а ты из палатки ни шагу…
Так она, пока мужчин в доме нет, в своем пологе и сидела.
Вот к таким цыганам и прибился этот парень. А тут еще цыгане наехали, семей сто. Прослышали они про красавицу цыганку, вот и приехали свататься. Очень уж хочется всем на нее посмотреть. Да к тому же у отца ее одних лошадей штук сорок. И есть среди них и рысаки беговые, и тяжеловозы — всякие. Человек–то богатый!
А парень тот в сторонке пристроился со своей рваной палаточкой. Сидит со своей бабушкой и картошку на углях печет.
— Что это цыган столько прикатило? — спрашивает парень.
— Да вот, так и так, так и так, — объяснила бабушка, рассказала все про дочь богатого цыгана. — Это они свататься к нему приехали.
— А пойдем и мы с тобой!
— Что ты, внучек, нам туда нельзя, убьют нас цыгане.
Не послушался парень — пошел. Убить его, конечно, не убили, но прогнали прочь, а братья вдогонку еще всякие насмешливые слова кричали: куда, мол, такой грязный и рваный к нам.
Вечером зажгли цыгане костры и сели вокруг них лясы–балясы точить. Парень этот тайком пробрался поближе, смотрит. Тут выходит из палатки эта девушка. Рузой ее звали, или, как промеж цыган, Рузой — большой барыней. Парень как посмотрел на нее, так чуть с ума не сошел — такая она была красавица. Да и бабушке эта цыганка очень понравилась, только забеспокоилась она и говорит:
— Внучек мой, сиротинушка, пойдем домой. Не нравится мне. Не было бы какого худа.
А тот и не думает уходить.
— Нет, — говорит, — теперь я отсюда никуда не уйду.
Наутро все цыгане поехали коней менять, а Руза в палатке осталась, смотрит тайком, что вокруг делается. А этот парень стал потихоньку свою палаточку собирать, мол, обиделся, что его не пригласили чай пить, что насмехались над ним. Собрал палаточку, вещички, погрузил все это на свою тележку. А сам делает вид, что никак не может с места стронуться. Смотрела на него цыганка, смотрела и не выдержала — вышла из полога.
— Ты куда? — спрашивает.
— Да вот хочу от вас отъехать. Хорошего от вас не жди. К бедному человеку придешь, так он тебя и накормит, и обогреет, и ласковое слово скажет, а от богатого только беды и жди.
Стыдно стало цыганке. Подошла она поближе:
— Помочь? А то я вижу, как тебе тяжело.
— Помоги маленько.
Короче сказать, привезли они его пожитки в другое место, неподалеку от табора, помогла она ему палаточку поставить, прибралась там — чисто. Пожалела, короче сказать, сиротинушку. Как на пария она на него не глядела: грязный он был и оборванный весь. Помогла она ему и говорит:
— Я теперь к тебе приходить буду, еду тебе стану носить. А насмешки братьев моих не вспоминай.
Так и стала она каждый день тайком этому парню еду носить.
Однажды говорит он своей бабушке:
— Все, решился я, возьму эту девку.
— Что ты, внучек, что ты? Беду сотворишь.
А парень и слышать ничего не хочет. Посылает он однажды свою бабушку домой, чтобы та привезла ему самый лучший его костюм. Выполнила она его просьбу. Как–то раз утром, когда Руза, как обычно, пришла в палаточку парня с едой, парень загодя вымылся как следует, почистился, переоделся в свой шикарный костюм — красавцем стал, не узнать прежнего оборванца. Руза как открыла полог, так у нее глаза на лоб полезли. Испугалась она даже, убежала к себе. А парень опять вымазался, как обычно, и вышел наружу. Увидала Руза сиротинку и к нему:
— Кто это был сейчас у тебя?
— Да так, заходил какой–то парень… Разговорились они между собой.
— А что это к вам цыгане приехали? — спрашивает парень.
— Сватать приехали, да только братья против, не хотят.
— А почему?
— Говорят, что не такой муж мне нужен.
— А украсть тебя не пытались?
— Пытайся не пытайся, все равно от погони не уйти.
— Говорят, что кони ваши очень хорошие. Что это за кони?
— Есть у нас и рысаки и тяжеловозы, но лучше всех один, серой масти. Сколько раз пробовали меня увезти — ни один цыган от погони не ушел. Братья на этом коне сразу догоняют…
Так прошла еще одна неделя. Совсем потеряла девка покой. Этот парень то перед ней красавцем предстанет, то опять грязным оборванцем. Так потихонечку он и влюбил ее в себя. А та только спрашивает у парня:
— Кто это сейчас был у тебя?
— Да так, заходил какой–то парень, а кто — не знаю… — отвечал тот.
Парень за это время успел высмотреть этого знаменитого коня. Напросился он у братьев Рузы табун пасти и узнал, какой он, этот конь, как в беге, так ли хорош, как о нем цыгане говорят. И вправду, хорош был конь, но у цыгана глаз верный, и понял парень, что в его табунах и получше кони пасутся.
Наступил вечер, посылает цыган свою бабушку домой с наказом привести туда–то и туда–то такого–то и такого–то коня. Ушла она, а парень опять отмылся, переоделся и ждет Рузу. Та приходит, а он ей говорит:
— Пойдешь за меня замуж? Испугалась Руза:
— Что ты! Убьют нас братья.
— Ты мне только слово дай, что пойдешь за меня, а там я своей головой думать буду.
— Не уйти нам от погони.
— Не бойся, уйдем. Сегодня в такое–то время чтобы была готова. Стой и жди меня у палатки на ходу…
Короче сказать, договорились они. Пошла Руза к себе, а парень опять вымазался и отправился к тому месту, куда его коня привести должны.
Дело к вечеру подошло. У цыган в таборе переполох. Как же, приехал какой–то грязный, оборванный парень на таком коне, какого они за всю жизнь не видали ни разу.
— Как ты такого коня достал? — спрашивают. — Не иначе украл.
— Как достал? Купил, — отвечает парень.
— Да ты что? Разве можно такого коня выкупить? Короче сказать, велел этот парень:
— Приведите мне вашего серого коня, хочу я с вами бега устроить.
Привели красавца серого. Смотрят цыгане, а у него подковы из чистого серебра. Усмехнулся парень, поднимает копыто своего копя, показывает:
— У вашею коня копыта серебряные, а у моего — из чистого золота!
Посмотрели цыгане и удивились: и вправду, подковы золотые, а па них голова царская видна.
Устроили скачки. На серого коня сел один из братьев Рузы. Дали сигнал, и кони рванулись вперед. Серый конь еще только полкруга пробежал, а парень на своем коне уже у палаток.
— Ну спасибо вам, цыгане, за приют. Извините, если что не так, — поклонился парень и подъехал к Рузе. Подает он ей руку и говорит:
— Ну до свидания, Руза — бари раны…
Только они руками встретились, как он схватил ее покрепче — цап! — и на седло. Отец и братья кричат, да только все понапрасну. Беглецов и след простыл.
Приезжает он в свое имение, снимает Рузу с седла. А их уже встречают мамки да няньки. Повели они молодую хозяйку по комнатам, переодели, помыли. А тут и парень этот вышел — чистый, в барской одежде. Поняла тогда Руза, в чем дело.
Стали к свадьбе готовиться. Позвали и тот табор, где родня Рузы жила. Приезжают.
— Вы ставьте палатки там–то и там–то. Вы, братья, туда, а ты, отец, туда, — приказал парень и выделил для родни Рузы самые плохие места для стоянки. А те поперек слова барина сказать не смеют.
Когда сели за стол пировать, то парень этот бедных цыган на почетные места посадил, а отца и братьев Рузы сбоку пристроил. Не поймут те никак, за что зять их так обижает. Спрашивают:
— Что это ты нас так не жалуешь, зятек? Тот отвечает:
— Ушел я от богатой жизни кочевать. Захотелось мне узнать, что такое горе и нужда. Пооборвался я, поизносился, в иной день куска хлеба во рту не держал. И вот что я вам скажу: бедные люди меня и кормили, и у костра согревали, оттого они у меня на почетных местах, а от богачей я даже стакана чаю не дождался, оттого они у меня на самых плохих местах сидят.
Ничего не сказали отец и братья Рузы. Нечего им было ответить этому парню. Наутро, когда застолье утихло, приказал парень:
— Вы, богачи, хотите — оставайтесь, а хотите — езжайте своей дорогой. А вы, бедняки, идите в табун и выбирайте себе каждый по лошади, какая понравится.
Дал он бедным цыганам по лошади, по куску материи для палаток отрезал и отпустил с богом.
